Честный путь от пастуха до царя — всё ли так однозначно в истории Давида?
И сказал Господь пророку Шемуэлю: Сколько ты еще будешь оплакивать Шауля? Я ведь отверг его — не быть ему царем над Израилем. Наполни свой рог елеем и иди — я посылаю тебя к Йишаю из Бет-Лехема. Среди его сыновей я присмотрел себе царя. И сделал Шемуэль, как велел Господь, и освятил Йишая и его сыновей, и позвал их на жертвоприношение. Когда они пришли, увидел Элиава и подумал: вот этот, (наверное), и будет помазанником перед Господом. Но сказал Господь Шемуэлю: Не смотри на вид и на рост его — он не подходит. (Я смотрю) не так, как человек — ведь человек смотрит на лицо, а Господь смотрит в сердце.
Шемуэль I [Сам. I ; Первая Царств в Синодальном переводе], 16: 1-7
Последние слова могут быть девизом всего пути Давида во власть: то, что видно глазу человека, далеко не всегда соответствует тому, что было в сердце Давида. Путь наверх обычно проходит через интриги, борьбу, карабкание наверх, однако Давид прошёл путь от пастуха до царя, не сделав ни одной уступки своей совести — хотя сторонний наблюдатель мог бы сказать другое.
Начнём с начала. Шемуэль помазывает Давида, но тот не делает ничего, что вытекало бы из этого помазания. Этим он отличается от первого царя Шауля, который сразу после помазания начал воевать и спасать народ (Шемуэль I, 11). Однако юноша Давид нравится царю и становится его приближённым:
И пришел Давид к Шаулю и стал его оруженосцем…Когда же Шауля одолевал (злой) дух от Бога, Давид брал арфу и играл; тогда Шаулю становилось легче.
Шемуэль I, 16: 21, 23
Судя по всему, о помазании никто не знает, а кто знает — тот молчит. Затем Давид совершает подвиг: выходит против Гольята (Голиафа) и побеждает (гл. 17) — но не как победил бы любой воин Шауля, мечом и копьём, а простым камнем из пращи. Давид даже отказывается надеть воинские доспехи, как бы заявляя тем самым: я не воин, а значит — не претендент на престол, ибо царь в древнем мире — это по преимуществу глава армии.
А теперь посмотрим на поведение Шауля. Гольят-великан сорок дней вызывает поединщика на единоборство. Кто должен выйти? Тот, кто выше всех, сильнее и храбрее всех — то есть главнокомандующий, тот, кто «на голову выше всего народа» (Шемуэль I, 10:23) — то есть царь Шауль! А царь не выходит. Сорок дней не выходит. Сорок дней он недвусмысленно заявляет, что не является тем, кем его считают — храбрейшим и сильнейшим из народа. Значит, тот, кто вышел и победил — и есть сильнейший и храбрейший из народа, а следовательно, достоин царства. Такой вывод должен был сделать каждый, умеющий сложить два и два. Сделал его и Шауль:
И пели, и ликовали женщины и провозглашали: Шауль разбил тысячи, а Давид — десятки тысяч. И помрачнел Шауль, потому что это ему сильно не понравилось, и говорил: “Давиду они дали десятки тысяч, а мне (только) тысячи. Ему (теперь) не хватает только царства“. И начиная с этого дня, Шауль стал враждебно относиться к Давиду.
Шемуэль I, 18: 7-9
Что же сделал Шауль, знающий, что Бог отверг его и уже нашёл другого помазанника, и подозревающий, что этим помазанником является Давид? Удалил Давида от себя. Но просто так, без повода, невозможно уволить от двора такого героя, и Шауль находит повод: назначает Давида тысяченачальником (Шемуэль I, 18:13). И вот результат: раньше Давида знал только двор Шауля, а теперь — всё войско, знает и любит. Итак, Давид — герой, победитель, тысяченачальник, любимец войска. Но ни слова не сказано о том, что Давид как-то радуется своему положению или использует его.
Тогда Шауль задумал погубить опасного соперника. Он соблазняет его женитьбой на царской дочери и посылает на заведомо невыполнимое задание: требует в качестве выкупа сто филистимских краеобрезаний. Филистимляне не практиковали обрезание, и Шауль надеется, что кто-нибудь из этих филистимлян Давида все-таки убьет. Давид, между тем, выполняет план с превышением: приносит двести краеобрезаний убитых им филистимлян (Шемуэль I, 18:27). Шауль вынужден выполнить обещание и отдать Давиду в жёны свою дочь Михаль. Что получается? Давид совершил баснословный подвиг, о котором сам царь Шауль не осмеливался и подумать, и стал царским зятем. Разве можно быть ближе к трону?
Но у Шауля есть сыновья, старший из них — наследник — Йонатан. Вот кого больше всего должен был бы опасаться Давид! Однако Йонатан подружился с ним и даже поклялся ему в верности (Шемуэль I, 20:16). Теперь и эта преграда не стоит на пути Давида.
Наконец Шауль осознал создавшееся положение, и его подозрительность разыгралась вовсю. Он попытался убить Давида, а затем долго преследовал его по всей Иудее. Во время этих преследований у Давида дважды была возможность убить Шауля (Шмуэль I, 24 и 26), но он не сделал этого, о чем громко объявил — так, что слышало всё войско Шауля. Теперь главная сила в государстве, армия, знает, что Давид не только герой, но и человек высоких моральных качеств.
Устав скрываться в Иудее, Давид эмигрирует к филистимлянам. Те посылают его в качестве вассала в набеги на землю его бывших соотечественников, но Давид грабит совсем другие земли — разумеется, скрывая это от филистимлян (Шемуэль I, 27: 7-10). Но долго так продолжаться не может. Филистимляне собрались на решающую битву с Израилем, и Давид со своими воинами вынужден идти с ними. Как же ему уберечься от войны против своих? К счастью, филистимляне сами побоялись брать его с собой в битву, опасаясь, как бы он не изменил им во время сражения (Шемуэль I, 29).
Шауль гибнет вместе со своими сыновьями в решающей битве против филистимляами (Шемуэль I, 31). Престол Израиля пуст. Но Давид не торопится занять его. Более того, он убивает амалекитянина, принесшего ему весть о смерти Шауля и похвалявшегося, что сам милостиво умертвил его. Давид горько скорбит о Шауле, подчёркивая, что тот был помазанником Господним (Шемуэль II, 1), и ведёт себя как верный подданный Шауля, даже не думающий о том, чтобы занять его место.
В обстановке вакуума власти и силы Давид естественно становится лидером своего колена, Йеѓуды (Иуды), и те помазывают его на царство над собой (Шемуэль II, 2:4) — но только над своим коленом: на царство над всем Израилем Давид не претендует. Так проходят семь лет, и случай снова улыбается Давиду. Военачальник колен Израиля, Авнер (Авенир), ссорится с новым царём 11 колен Израиля, Иш-Бошетом (Иевосфеем) — своей марионеткой, — и в отместку намеревается перейти к Давиду со всеми своими войсками и привести к покорности ему все северные колена. Вот он, путь наверх! Но своим восхождением Давид будет обязан Авнеру, сильной и авторитетной фигуре в северных коленах… И тут Авнера убивают в рамках кровной мести (Шмуэль II, 3:27)! Что же делает Давид? А ничего. Он оплакивает Авнера, чтобы все знали, что он непричастен к его смерти. Теперь между Давидом и троном стоит только один человек — сын Шауля, Иш-Бошет. Два военачальника Иш-Бошета решают довершить дело Авнера, убивают царя и приносят Давиду его голову, но Давид и не думает награждать их, а наоборот: сурово порицает за коварное убийство и казнит (Шмуэль II, 4: 9-12).
Всё, путь наверх завершён: все колена Израиля приходят к Давиду и помазывают его на царство. Заметьте, на протяжении всего этого извилистого пути Давид не сделал ни одного самостоятельного шага к вершине — его всё время подталкивали обстоятельства, и царём он стал в конце концов по воле народа.
Но постойте: а как же помазание Шмуэля? Оно на первый взгляд не играет никакой роли в событиях — Давид не делает ничего для того, чтобы использовать его. Но разве можно сказать, что оно не действует? Ведь именно в силу этого Божественного помазания описанный ход событий никак не мог быть случайностью, а только — направляемым свыше чудом.
Титульная иллюстрация: Царь Давид, играющий на арфе. Питер Пауль Рубенс, c. 1627–1628 / Wikimedia, Фонд Барнса